Подполковник считает, что занимался перевоспитанием преступников по собственным методикам
«Меня уволили из ФСИН в ноябре 2024 года за то, что я ставил на колени осужденных наркоманов», — так начал свое письмо бывший начальник ИК-1 УФСИН по Московской области подполковник Андрей Симоненко.
тестовый баннер под заголовком image
Эта громкая история произошла в конце прошлого года. Тогда в Интернете появилось видео, на котором женщины стояли на коленях и клялись больше не употреблять наркотики. Оказалось, что это были люди, приговоренные к принудительным работам, отбывающие наказание в исправительном центре № 1 в Одинцово Московской области.
Одновременно с появлением видео стало известно, что другой заключенный из этого же центра написал обращение в Генеральную прокуратуру РФ. Автор рассказал об издевательствах со стороны начальника. ФСИН России провела проверку, и все закончилось увольнением начальника исправительного центра подполковника Андрея Симоненко.
Симоненко признает, что действовал неэтично, но настаивает: закон он не нарушал. По его словам, он пытался перевоспитать наркоманов, которые успели употреблять наркотики и делать схроны во время отбывания наказания.
Исправительные центры, которых сегодня по всей стране открывается все больше, являются несомненным общественным благом. Но местные жители не всегда рады такому соседству. И не многие знают, что происходит внутри таких учреждений. История подполковника ФСИН — хороший повод рассказать об этом.
ИЗ ДОСЬЕ МК:
В России около 400 исправительных центров, в которых отбывают наказание в виде принудительных работ около 40 тысяч человек. Часть из них по приговору суда была сразу отправлена в исправительный центр, а часть изначально отбывала наказание в колонии общего режима (за хорошее поведение им смягчали режим).
Осужденные к принудительным работам проживают на территории исправительного центра, работают в местах и на должностях, которые выбирает ФСИН. Они имеют право пользоваться мобильной связью и интернетом, самостоятельно обеспечивать себя питанием и одеждой. Они обязаны соблюдать установленные правила, в том числе запрет на употребление спиртных напитков и наркотиков. <стр>Обращения из исправительных центров к правозащитникам, в том числе и к автору этих строк, составляют значительную долю всех жалоб. Чаще всего слезные письма приходят от осужденных, которым собираются изменить режим отбывания наказания: отправить в колонию за нарушения. Типичная ситуация: с одной стороны, осужденный утверждает, что администрация исправительного центра к нему предвзята, с другой стороны, руководство такого центра сообщает о нарушениях, в том числе о нахождении в состоянии алкогольного опьянения, отказе выходить на работу и т.п. Кому верить? Прежде всего, факты. <стр>Симоненко начал нашу встречу с «козырных карт». Он показывает мне, как правозащитнику, члену Совета по правам человека, две видеозаписи, которые были сделаны в исправительном центре № 1 в поселке Часцы Одинцовского района Московской области. Он поясняет, что не он записывал видео, а ему их прислали.
На первом видео женщина в состоянии передозировки наркотиков. Лицо синюшное. Тело безжизненное, как тряпичная кукла. Осужденные и сотрудники трясут ее, бьют по щекам и что-то кричат, ожидая скорую помощь.
На втором видео молодой, крепкий парень с татуировками, опять же, в сильном наркотическом опьянении. Он корчится на кровати, высовывает язык, стонет и охает.
— Это, кстати, тот самый осужденный, который подал на меня жалобу, — говорит подполковник.
Итак, жалоба, с которой все началось. Она была направлена в Генеральную прокуратуру 20 ноября 2024 года. Автор — молодой человек, осужденный по статье 161 ч. 1 УК РФ («Разбой») на три года колонии общего режима. После отбытия части срока суд заменил ему остаток на принудительные работы. Так он оказался в исправительном центре № 1, которым летом 2024 года руководил Симоненко.
&la;С первых дней Симоненко показался мне странным, вел себя с осужденными некорректно, с пренебрежением и высокомерием». Молодой человек говорит, что подполковник оскорбил его, заставил встать на колени и покаяться, замахнулся на него, после чего составил протокол и отправил его в комнату нарушителей. Парень сообщил фамилии тех осужденных, которые также пострадали от действий Симоненко. К жалобе была приложена флешка с видеозаписями, а на них — две женщины, стоящие на коленях перед Симоненко и клянущиеся больше не употреблять наркотики. Эти видео появились в Интернете через несколько дней после апелляции.
&mdash С 2007 года. Первоначально работал в УФСИН Сахалинской области в разных учреждениях: в исправительной колонии, в колонии общего и строгого режима. Дважды был начальником исправительной колонии-поселения и дважды исправительного центра. Имею большой опыт в реабилитации осужденных.
— Нет, только юридический. Пришлось учиться самому. И в итоге выработал свои методы.
Главная задача исправительного учреждения, как я считаю, — перевоспитание осужденных. Иначе зачем бы оно так называлось?
Но у нас есть образовательные службы, а есть эксплуатационные. И задачи у них разные.
Задача воспитательной службы — заставить осужденного все понять, избавиться от агрессии, чтобы в конечном итоге смягчить ему наказание и освободить его досрочно. Задача оперативно-режимных служб — следить за тем, чтобы карцеры и ЕКПВ не пустовали. Начальник исправительного учреждения приходит на работу и первым делом спрашивает у подчиненных: «Есть ли наказанные осужденные??» Должны быть! Это один из показателей. И вот сотрудники ищут какие-то нарушения по камерам видеонаблюдения. Видят осужденного с плохо пришитой биркой или не выполнившего вовремя команду «Подъем» или что-то в этом роде. И, несмотря на то, что этот осужденный работает и полезен, пишут на него рапорт. Был случай, когда написали рапорт и поместили в спецкомнату человека, у которого через 2 дня должно было состояться слушание по УДО. И знаете, какая была реакция? Он кувалдой разбил электромеханические замки на дверях, которые стоили полтора миллиона рублей. И кому это было выгодно?
Я всегда занимался выявлением хорошего и плохого. Хороших всячески поддерживал, вовлекал в культурно-массовые мероприятия. Плохим зекам это не нравилось. Они всегда за это мстили.
— Педофилы и наркоманы. Ну и те, воспитанием которых в детстве не занимались родители.
— Я всегда знакомился с родителями и родственниками осужденных, чтобы понять, какая семья надежная, а какая нет. Я расспрашивал об их отношениях с осужденным, о нем самом. Я обращал внимание на многие мелочи, в том числе и на вредные привычки. Все это в совокупности давало картину, которая позволяла мне делать выводы: доверять или не доверять осужденному. Ну, а дальше я вырабатывал свои методы.
— Да. Много успешных случаев. Во-первых, я брал осужденных на кодирование от алкоголизма. Всего закодировали около 20 человек, и они до сих пор не пьют, начали новую жизнь.
Во-вторых, я организовывал походы в театры, музеи, церкви и т. д. Вот смотрите (Симоненко показывает десятки фотографий, где он с зеками около Кремля, на колокольнях, в консерватории и т. д.) А еще были квесты, стендапы. Много всего.
В-третьих, я научил их делать добрые дела — например, сдавать кровь на донорских пунктах.
Истринский центр, который я возглавлял раньше, был лучшим в области. Все его хвалили. Потом меня перевели в Одинцовский ИЦ № 1, и я стал там работать, учитывая свой большой предыдущий положительный опыт. Но возникла проблема.
— Прибыв в ИК-1, я заметил пропажу одного заключенного. Я стал спрашивать: «Где она?». Мне ответили: «Не волнуйтесь, с ней все в порядке». Через неделю, когда я уже исполнял свои обязанности и ждал приема, я снова спросил: «Где женщина?». Оказалось, что она… проживает у этого сотрудника . В день ее приема я отправил в отдел специальный рапорт о пропаже заключенного. Мне сразу дали понять: «Зря ты этого сделал, ты за это заплатишь». Еще один случай. Я узнал, что заключенный состоит на учете в Исправительном центре, но в центре он уже год не был. Он, кажется, все время в каких-то больницах лежит, хотя на вид здоровый парень (скажу так: с большими связями). У меня с ним были конфликты, о которых в ФСИН знали, но говорили что-то вроде: «Не трогайте его, все будет как есть». То есть все обо всем знали, но молчали. Так вот, я дал ему объективную характеристику для суда, где написал, что он не работает, в центре почти не находится и никаких признаков желания исправиться не проявляет. Но суд все равно его отпустил УДО. Эти два случая, я думаю, могли стать поводом против меня. А использовали они наркоманов. Вы видели видео…
— В Интернете есть специальные сайты. Человек, находясь в СИЗО, может зайти туда, подать заявление, оплатить через электронный кошелек, и ему пришлют координаты, где находятся наркотики. Точно так же осужденные сами делали заначки. У меня вопрос: почему Госдума (кстати, один из депутатов был обеспокоен моими методами воспитания) не запрещает эти сайты? Почему они их не блокируют?
— Из бывших наркоманов, — почти сто процентов. Исключение составляют те, с кем я сразу начал работать, чтобы они не вспоминали прошлое. Я также привлек специалистов: психологов и реабилитологов. Это серьезная работа, на нее не всегда хватало сил. И это направление надо развивать.
В целом из 130 осужденных в ИК я отнес 10–15 человек к категории тех, кого практически невозможно или маловероятно перевоспитать (а это в основном осужденные по ч. 4 ст. 228 УК РФ).
— У него есть свободное время. Ему разрешено выходить в город не более чем на 4 часа. За 4 часа можно многое успеть. Разложить несколько тайников. Это проблема, о которой нужно кричать с крыш. И бороться с ней.
— Во-первых, они сами встали на колени. Я их не заставлял. Во-вторых, вы думаете, люди, которые сидят на героине, поймут что-то по-другому? А когда они дают какие-то обещания под видео, другие потом их за это привлекают к ответственности. Получается, что в каком-то смысле это воспитательное видео.
— Нет, ни разу. Если бы я его поднял, то давно бы сидел по статье 286 УК РФ за превышение должностных полномочий.
— Не было такой цели их унизить. Не было никакого принуждения.
И я еще раз повторяю: мне никто не помогал в моей воспитательной работе. Никогда. Все знали о моих коррекционных и воспитательных методах. А теперь все отвернулись от меня… Я не считаю себя виноватым.
Ни в одном законе или документе ФСИН не сказано, что это не разрешено. Я не выкладывал это в публичное пространство, это сделал один из сотрудников. Я ничего не нарушал.
— Нет, мы отправили документы в суд, потому что так предписано.
— Нет, я бы не стал. Я посмотрел на это другими глазами, со стороны. Но нужна воспитательная работа. Взять хотя бы тех двух женщин на видео. Кроме меня, они никому не были нужны. Обе сбежали из исправительного центра после моего увольнения. Одну поймали, она была под кайфом. Сейчас она в СИЗО. Ищут другую.
Чтобы работать в исправительном учреждении и перевоспитывать, нужно иметь стальные нервы и здоровую психику. Пишут, что я чуть ли не психически больная. Комиссии я проходила каждый год. Есть заключения психиатров. После скандала должны были отправить на экспертизу, но почему-то не отправили.
Комментарий психолога-реабилитолога Нины БЕЛЯКОВОЙ
(женщина сама связалась со мной после скандала):
— Мы сотрудничали с СК, которым руководил Симоненко. Проводили личные консультации, читали лекции наркозависимым осужденным. Также руководили группами анонимных алкоголиков. Симоненко переживал за осужденных. Он действительно помогал им не возвращаться в колонию. Кого-то помещали в больницу, кого-то в реабилитационный центр. Сейчас одна молодая женщина успешно проходит реабилитацию в Московском научно-практическом центре наркологии. Думаю, что он понял неправильные, но такие обычные для ФСИН — говорю как человек, который десять лет ходил в колонию с бригадой психологов, — методы работы с трудными осужденными. И он не повторит своих ошибок. Желаю ему восстановления на работе.
— Семьи нет. У меня был горький опыт…
Мне нравилось перевоспитывать. Мне нравилось видеть положительные результаты. Приведу пример. Был осужденный — его перевели в наш исправительный центр из колонии. От его бабушки я узнал, какой образ жизни он вел раньше, какие у него таланты (играл в шахматы и на фортепиано). И стал его развивать. Он, а заодно и я вместе с ним, получил удостоверение судьи по шахматам. Мы ездили на шахматный турнир имени Сергея Карякина в 2023 году, выступали там судьями. Потом он начал играть на фортепиано. Его стали приглашать на концерты во ВВЦ.
Исправительное учреждение — это моя семья, осужденные — это мои дети. Я верю, что меня восстановят на работе.
— Симоненко дал мне шанс, и я им воспользовался. Приведу пример. В исправительном центре появилось пианино (нашел в интернете — раздавали бесплатно, Симоненко организовал доставку в центр). В свободное время я научился на нем играть, и это была не просто шутка. Через несколько месяцев, уже будучи осужденным на ПВР, я сидел на сцене за настоящим пианино! Помню, было много людей: и взрослых, и детей. Думаю, что на тот момент это была маленькая победа в долгом и трудном исправлении. Это было не единственное мое выступление. Во время отпуска я летал в Иркутск, на Байкал, и там принимал участие в местном концерте. Вернувшись, я выступил в Москве. За год я выступил на многих мероприятиях, и все это благодаря Симоненко. Он дал мне возможность, и я ее не упустил, как и многие другие осужденные, которые предпочли обменять доверие и возможности на дозу наркотиков. Симоненко изначально давал всем шанс исправиться и предлагал варианты — работа по благоустройству города, кладбища, церкви, всякие мероприятия. Так вот, некоторые осужденные откликнулись, и в результате вернулись в исправительную колонию пьяными, но даже после этого он дал им второй шанс. Конечно, таких людей нужно было наказывать в рамках закона, чтобы все понимали, что так двигаться нельзя. Благодаря моей настойчивости и усилиям Симоненко мы проделали большую работу вместе, в результате которой я сейчас живу нормальной жизнью. Я строю ячейку общества. Работаю, учусь. И мы с женой ждем ребенка.