Решение ВВП многих удивило, но оно в наибольшей степени отвечает интересам страны
«Война — это политика с кровопролитием. Политика — это война без кровопролития» — в обычных условиях «великий кормчий» Китая Мао Цзэдун вряд ли может считаться кладезью государственной мудрости. Однако в текущий момент именно это его высказывание лучше всего помогает понять и то, что сейчас на самом деле и происходит и то, почему Владимир Путин согласился на вроде бы (именно «вроде бы» — на самом деле все совсем не так) невыгодное для России предложение о прекращении огня и перемирии с Украиной на 30 дней. Решение ВВП оказалось неожиданным — назовем вещи своими именами: неприятно неожиданным — для очень многих в России. Но, по моему глубокому убеждению, резкий политический маневр хозяина Кремля в наибольшей степени отвечает долгосрочным интересам страны.
В политике, как и в серфинге, очень важно поймать волну. Вечером в четверг 13 марта 2025 года Владимир Путин сумел очень точно и очень вовремя это сделать. И на случай, если вы не поняли: речь идет не о какой-то там абстрактной волне, а о совершенно конкретном «стихийном природном явлении» — «волне» по имени Дональд Трамп. Америка Байдена твердо находилось в лагере ожесточенных противников России. Америка Трампа — это такой «блуждающий электрон», «переходящее знамя», которое сулит массу выгод тому, в чьих руках оно находится. Сам Дональд Трамп четко обозначил свои симпатии: Зеленский — это в его глазах уходящая политическая натура, а Путин — достойный партнер, с которым он готов заключить «большую сделку».
Но эта готовность носит не безусловный характер. Трамп — бизнесмен и политик, который привык действовать в рамках логики «ты — мне, я — тебе». О финальной форме этого взаимообмена по украинскому — и не только по украинскому — вопросу Москве и Вашингтону еще предстоит договариваться. Но вот та формула, которая была предложена Кремлю на нынешнем промежуточном этапе: Трамп сделал ставку на немедленное прекращение огня с прицелом на последующий «большой торг» по всему кругу интересующих Россию вопросов.
Если бы Москва отказалась, то «блуждающий электрон» перестал бы быть блуждающим и вновь твердо обосновался бы в лагере жестких антагонистов России. Зачем это нашей стране- совершенно непонятно . Ведь у нее сейчас есть возможность снять (или, по меньшей мере, попытаться снять) все свои геополитические озабоченности мирным путем. Вернемся к цитате Мао Цзэдуна, которую я вынес в начало этого текста. Ее смысл в том, что военные действие — это продолжение политики, а политика — это продолжение военных действий. И то, и другое — этого всего лишь инструменты, которые используются для достижения определенных целей. В феврале 2022 года Путин счел наиболее эффективным один инструмент, в марте 2025 года — другой. Но цель при этом не изменилась — и, как я подозреваю, не изменится.
Пойдя на компромисс по процедурном вопросу — а вопрос о правильной последовательности действий по окончанию конфликта является процедурным — Путин сохранил за Россией те сильные политические позиции и те политические козыри, которые она получила по итогам трех лет упорных боевых действий. При этом Москва отнюдь не «поступилась принципами», не стала играть в рамках навязанной ей чужой и даже враждебной политической повестки. «Мы за, но есть нюансы» — заявил ВВП. Как хорошо известно каждому, кто занимается разруливанием сложных вопросов — не обязательно политических, в нюансах и деталях и заключается «самая соль» и «самое сердце» этих самых вопросов.
Еще одна цитата Путина: «Мы согласны с предложениями прекратить боевые действия. Но исходим из того, что это прекращение должно быть таким, которое привело бы к долгосрочному миру и устранило бы первоначальные причины этого кризиса». Такая позиция — не уступка, не откат от того, что Москва декларировала ранее. Такая позиция — трезвое признание реалий: для того, чтобы сохранить и увеличить шансы на достижение своих долгосрочных политических целей, Россия должна в текущий момент времени совершить вот такой конкретный политический маневр.
Важный нюанс: Россия совершила этот маневр, находясь в позиции силы. Среда: Путин в военной форме посещает освобожденные от боевиков киевского режима районы Курской области. Четверг: Путин в более привычном обличье — в гражданском — заявляет о принципиальной готовности Москвы к прекращению боевых действий. Даже не знаю, чего здесь больше: политического символизма или совершенно конкретного политического сигнала. Но это, наверное, и не суть важно. Важно то, что Россия начинает принципиально новый этап политической игры, сохранив все (или почти все) свои политические достижения. Этот новый этап не обязательно будет легким. Или лучше даже так: этот новый этап обязательно будет совсем не легким.
Но это этап, на котором Россия может добиться цели, которую она перед собой ставила, начиная даже не с 2014 года, а чуть ли не со второй половины 90-ых годов ХХ века — договориться (пусть не обязательно на формальном уровне) о новой системе безопасности в Европе, которая учитывает в том числе и ее интересы. Ради такой возможности стоило пойти на риск, стоило совершить резкий поворот, стоило поменять стратегию действий. Главным, как я уже сказал, является результат, а не методы его достижения.